Неточные совпадения
Легко ступая и беспрестанно взглядывая на мужа и показывая ему храброе и сочувственное лицо, она вошла в комнату больного и, неторопливо
повернувшись, бесшумно затворила
дверь. Неслышными шагами она быстро подошла
к одру больного и, зайдя так, чтоб ему не нужно было поворачивать головы, тотчас же взяла в свою свежую молодую руку остов его огромной руки, пожала ее и с той, только женщинам свойственною, неоскорбляющею и сочувствующею тихою оживленностью начала говорить с ним.
Видел я, как подобрали ее локоны, заложили их за уши и открыли части лба и висков, которых я не видал еще; видел я, как укутали ее в зеленую шаль, так плотно, что виднелся только кончик ее носика; заметил, что если бы она не сделала своими розовенькими пальчиками маленького отверстия около рта, то непременно бы задохнулась, и видел, как она, спускаясь с лестницы за своею матерью, быстро
повернулась к нам, кивнула головкой и исчезла за
дверью.
Он пошел
к двери, но круто
повернулся, направляясь
к Самгину и говоря голосом, пониженным до сиплого шепота...
Она взвизгивала все более пронзительно. Самгин, не сказав ни слова, круто
повернулся спиною
к ней и ушел в кабинет, заперев за собою
дверь. Зажигая свечу на столе, он взвешивал, насколько тяжело оскорбил его бешеный натиск Варвары. Сел
к столу и, крепко растирая щеки ладонями, думал...
В эту минуту вдруг показалась в
дверях Катерина Николаевна. Она была одета как для выезда и, как и прежде это бывало, зашла
к отцу поцеловать его. Увидя меня, она остановилась, смутилась, быстро
повернулась и вышла.
Нет, берег, видно, нездоров мне. Пройдусь по лесу, чувствую утомление, тяжесть; вчера заснул в лесу, на разостланном брезенте, и схватил лихорадку. Отвык совсем от берега. На фрегате, в море лучше. Мне хорошо в моей маленькой каюте: я привык
к своему уголку, где
повернуться трудно; можно только лечь на постели, сесть на стул, а затем сделать шаг
к двери — и все тут. Привык видеть бизань-мачту, кучу снастей, а через борт море.
Маслова тоже улыбнулась и
повернулась к зарешетенному маленькому оконцу в
двери.
Выйдя от Луковникова, Галактион решительно не знал, куда ему идти. Раньше он предполагал завернуть
к тестю, чтобы повидать детей, но сейчас он не мог этого сделать. В нем все точно
повернулось. Наконец, ему просто было совестно. Идти на квартиру ему тоже не хотелось. Он без цели шел из улицы в улицу, пока не остановился перед ссудною кассой Замараева. Начинало уже темнеть, и кое-где в окнах мелькали огни. Галактион позвонил, но ему отворили не сразу. За
дверью слышалось какое-то предупреждающее шушуканье.
Я —
к двери, — нет ходу; увязла средь бесов, всю баню забили они,
повернуться нельзя, под ноги лезут, дергают, сжали так, что и окститься не могу!
Ганя с силой оттолкнул Фердыщенка,
повернулся и пошел
к дверям; но, не сделав и двух шагов, зашатался и грохнулся об пол.
К обеду пригнал сам Ермошка,
повернулся в кабаке, а потом отправился
к Ястребову и долго о чем-то толковал с ним, плотно притворив
дверь.
Рыбин согнулся и неохотно, неуклюже вылез в сени. Мать с минуту стояла перед
дверью, прислушиваясь
к тяжелым шагам и сомнениям, разбуженным в ее груди. Потом тихо
повернулась, прошла в комнату и, приподняв занавеску, посмотрела в окно. За стеклом неподвижно стояла черная тьма.
В
дверях повернулся черным мячиком — назад
к столу, бросил на стол книгу...
Г-н фон Рихтер встал и начал раскланиваться… но на пороге
двери остановился, как бы почувствовав угрызение совести, — и,
повернувшись к Санину, промолвил, что его приятель, барон фон Дöнгоф, не скрывает от самого себя… некоторой степени… собственной вины во вчерашнем происшествии — и потому удовлетворился бы легкими извинениями — «des exghizes lechères» [»Легкие извинения» (искаж. фр.: des excuses légères).].
Туберозов только покачал головой и,
повернувшись лицом
к дверям, вошел в притвор, где стояла на коленях и молилась Серболова, а в углу, на погребальных носилках, сидел, сбивая щелчками пыль с своих панталон, учитель Препотенский, лицо которого сияло на этот раз радостным восторгом: он глядел в глаза протопопу и дьякону и улыбался.
На меня напала непонятная жестокость… Я молча
повернулся, хлопнул
дверью и ушел
к себе в комнату. Делать я ничего не мог. Голова точно была набита какой-то кашей. Походив по комнате, как зверь в клетке, я улегся на кушетке и пролежал так битый час. Кругом стояла мертвая тишина, точно «Федосьины покровы» вымерли поголовно и живым человеком остался я один.
Генерал опять затопал, закричал и кричал долго что-то такое, в чем было немало добрых и жалких слов насчет спокойствия моих родителей и моего собственного будущего, и затем вдруг, — представьте вы себе мое вящее удивление, — вслед за сими словами непостижимый генерал вдруг перекрестил меня крестом со лба на грудь, быстро
повернулся на каблуках и направился
к двери.
Порфир Порфирыч ничего не ответил на это, а только
повернулся и, пошатываясь, пошел
к двери. Татьяна Власьевна бросилась за ним и старалась удержать за фалды сюртука, о. Крискент загородил было
двери, но был безмолвно устранен. Гордей Евстратыч догнал обиженного гостя уже на дворе; он шел без шапки и верхнего пальто, как сидел за столом, и никому не отвечал ни слова.
Аким взял топор, подошел
к двери и молодцевато нахлобучил шапку. Глеб насмешливо покосился на него,
повернулся к Гришке и Ване, которые сидели по разным углам, и погрозил пальцем...
Мальчик
повернулся, пошёл
к двери и по дороге пробормотал...
Климков согнулся, пролезая в маленькую
дверь, и пошёл по тёмному коридору под сводом здания на огонь, слабо мерцавший где-то в глубине двора. Оттуда навстречу подползал шорох ног по камням, негромкие голоса и знакомый, гнусавый, противный звук… Климков остановился, послушал, тихо
повернулся и пошёл назад
к воротам, приподняв плечи, желая скрыть лицо воротником пальто. Он уже подошёл
к двери, хотел постучать в неё, но она отворилась сама, из неё вынырнул человек, споткнулся, задел Евсея рукой и выругался...
С этим словом она тихо
повернулась, пошла
к дверям и скрылась, шаркая туфлями. Германн слышал, как хлопнула
дверь в сенях, и увидел, что кто-то опять поглядел
к нему в окошко.
Жена его неподвижно смотрела в окно, но когда он скрылся за
дверью будки, она, быстро
повернувшись, протянула
к двери туго сжатый кулак, сказав, с великой злобой, сквозь оскаленные зубы...
Что-то ему стало неприятно, и потому Петр Иванович еще раз поспешно перекрестился и, как ему показалось, слишком поспешно, несообразно с приличиями,
повернулся и пошел
к двери.
Он резко
повернулся спиной
к Арбузову и пошел, часто перебирая приседающими ногами,
к дверям, но перед ними вдруг остановился, обернулся и внезапно, затрясшись от злости, с прыгающими дряблыми щеками, с побагровевшим лицом, раздувшейся шеей и выкатившимися глазами, закричал, задыхаясь...
Пошел опять назад, тороплюсь, как бы, думаю, генерал-то лицом
к двери не
повернулся…
Повернись он, кажись, ничего бы этого не было. Да нет, Раиса Павловна плачут, лицо закрыли, генерал руки от лица отымает. Вошел я, Раиса Павловна отняла руку, взглянула да так и замерла. А я… ступил два шага… только бы, думаю, не
повернулся… И раз-раз в него… сзади…
Увидел меня,
повернулся и подходит
к дверям.
Этого уже я не выдержал и, по выражению покойного поэта Толстого, «начав — как бог, окончил — как свинья». Я принял обиженный вид, — потому, что и в самом деле чувствовал себя несправедливо обиженным, — и, покачав головою,
повернулся и пошел
к себе в кабинет. Но, затворяя за собою
дверь, почувствовал неодолимую жажду отмщения — снова отворил
дверь и сказал...
Корнет
повернулся опять спиной
к двери и молча полежал минут десять. Бог знает, что делалось у него в душе; но когда он
повернулся снова, лицо его выражало страдание и решительность.
— Значит, согласны? — прорвалось у него восклицание, и он быстро направился
к двери. Отворив ее, он
повернулся и сказал: — Микеша, подь-ка сюда… Говорить надо.
Он еще раз
повернулся к захлопнувшейся уже
двери, точно желая сказать что-то забытое, но раздумал и быстро двинулся
к передней, не глядя на Толпенникова и чуть не сбив его.
— Слышь, Степан? —
повернулся почтальон
к ямщику, застрявшему в
дверях с большим кожаным тюком на спине. — Мы на Гуляевский бугор попали!
Дьячок подпрыгнул два раза перед постелью, повалился на перину и, сердито сопя,
повернулся лицом
к стене. Скоро в его спину пахнуло холодом.
Дверь скрипнула, и на пороге показалась высокая человеческая фигура, с головы до ног облепленная снегом. За нею мелькнула другая, такая же белая…
Тут она
повернулась к по-прежнему бледной, как мертвец, Наташе спиной и почти бегом бросилась
к двери, роняя отрывисто и хрипло на ходу...
«Корнет Полозов
повернулся спиной
к двери и молча полежал минут десять. Когда он
повернулся снова, лицо его выражало страдание и решительность.
Ванскок
повернулась и пошла
к двери, но Горданов не допустил ее уйти, он взял ее за руку и остановил.
Магнус тяжело поднялся с кресла и направился
к двери. Но на половине дороги он внезапно
повернулся ко мне и — до чего это было неожиданно со стороны старого мошенника! — поцеловал меня в лоб.
Я
повернулся к стене и заплакал: спал или не спал я после этого — не знаю, но только я слышал, как пришел Лаптев, как он долго зажигал свечу отсыревшими спичками, и все шепотом на что-то ворчал, и очень долго укладывался, и потом опять встал, скрипел что-то
дверями, вероятно запирал их, и снова ложился.
Нина
повернулась уже
к двери, когда начальница снова позвала ее.
Едва только
дверь захлопнулась за хозяевами и ключ
повернулся в замке снаружи (господин Злыбин не забыл запереть Тасю на время своего отсутствия), больной Андрюша позвал
к себе девочку.
В ту же минуту третий горец вскочил на ноги и
повернулся лицом
к двери. Вмиг узнала я его. Это был Абрек.
«Узнает папа или не узнает в этом новом одеянии свою Нину?» — мелькнула в моей голове быстрая, как молния, мысль, и с сильно забившимся сердцем я
повернулась лицом
к двери.
Первач
повернулся на одном каблуке и у
двери обернулся
к ним лицом.
И он захохотал… Вино только тут начало забирать его… Но не успел он
повернуться, как две нервные руки схватили его за плечи и толкнули
к двери.
Граф Алексей Андреевич
повернулся к выходу и встретился лицом
к лицу со стоявшим в
дверях карусели под руку с дочерью Федором Николаевичем Хомутовым.
Подошла
к большим
дверям подъезда. Широкая лестница. На втором этаже
дверь и медная дощечка с его фамилией. Постучалась в кабинет. Вошла, Марк лежал на кожаном диване,
повернувшись лицом
к спинке. Не обернулся, молчал. «Ге-ге! Сердит, почему опоздала». Радость хлестнула в душу: значит, ждал, тяжело было, что она опаздывает.
— Слушаю, ваше превосходительство, — сказал только фельдфебель, знавший, что генерал в подобных случаях неумолим, и, выставив вперед правую ногу,
повернулся налево кругом
к двери.
Граф
повернулся и неверными шагами направился
к двери.
Он молча
повернулся и направился
к двери.
Молодого Савина отрезвил этот крик, он
повернулся и, шатаясь, пошел
к двери.